Период европейской истории между падением Западной Римской империи и до Х века нашей эры называют Темными веками. В первую очередь потому, что по ним у нас очень мало исторических источников. А те, что есть, рисуют безрадостную картину. На месте великой империи образовался Хаос. Дороги зарастали, сельское хозяйство оказалось заброшенным, козы щипали траву, пробивавшуюся через булыжники на площадях древних городов. Правителями некогда изобильных земель стали варварские короли, не способные наладить элементарные государственные институты. Упадок Запада был настолько полным, что эстафету развития цивилизации на многие века перехватил Восток. Что же позволило Европе выбраться из этой пропасти?
Для начала разберемся с терминами. Принято считать, что впервые понятие «Темные века» по отношению к Западной Европе применил Франческо Петрарка. Поэт и гуманист, как и другие деятели Проторенессанса (а за ними — их последователи периода Ренессанса), считал Античность временем расцвета культуры и искусства, а все последовавшие за ней века — периодом регресса.
Уже в XIX некоторые историки стали распространять понятие «Темные века» на период от начала Средних веков и вплоть до Ренессанса. А сейчас вовсе вошли в моду рассказы о том, что Средневековье было совсем не темным, а вполне себе радостным и счастливым. Поэтому поясним сразу: Средневековье не было периодом сплошного ужаса, мракобесия и упадка. Да, темные времена (период глубокого упадка) были. Только продлились они не до начала Ренессанса. Темные века начались и закончились в период, который называют «ранним Средневековьем» (VI-X века), и устройство обществ и государств тогда действительно серьезно отличалось от того, которое мы можем видеть в Европе после 1000 года. Это две совсем разные эпохи.
Последнее сражение римской армии
В 378 году римский император Валент повел свое войско против готов, которыми командовал их вождь Фритиген. Битва при Адрианополе была очередным сражением в бесконечной череде войн, в которых пришельцы с востока пытались завоевать свое место под солнцем империи и получить хоть какие-то гражданские права. Но это сражение стало последним для классической римской пехоты: практически вся она, вместе с императором Валентом, полегла на поле боя. Рим еще не знал, что он пал (не завершилось даже разделение на Западную и Восточную империи), но события, приведшие Европу к Темным векам, уже начинали разворачиваться.
Казалось бы, что может решить одно сражение? Разве легионы и раньше не проигрывали отдельные битвы? Конечно, проигрывали. Например, после крупнейшего на тот момент поражения в своей истории при Каннах, в 216 году до нашей эры. Но после них Рим всегда мог мобилизовать новые армии. Например, после тех же Канн призвали 250 тысяч человек, в основном римских граждан и их союзников — соседей.
Поворот, случившийся в 378 году, был обусловлен не только одним конкретным поражением, а целым комплексом проблем — экономических, культурных, социальных, — которые не дали империи быстро восстановить армию до того уровня, что был у нее раньше. Никаких 250 тысяч потенциальных призывников под рукой уже не осталось. Хотя еще в 212 году в круг римских граждан включили практически всех жителей империи, вербовать среди них легионеров быстро не получалось. Ведь исходно легионерами было свободное и независимое от кого-либо население. Даже после реформ Мария (начало I века до нашей эры), когда легионеры стали профессионалами, а не призывниками, свободные римские граждане выступали главным резервом для пополнения состава легионов.
Однако ко времени Валента «природные» римляне давно превратились в городской плебс, во многом живущий за счет бесплатной раздачи хлеба. В отличие от легионеров, они не получали участок при выходе в отставку, да и в отставку не выходили, но не особенно и стремились к этому. Зачем, если им в городе жилось без особых усилий, зато сытно и весело (помните формулу «народ требует хлеба и зрелищ»)? Население же сельской местности в основном было представлено зависимыми колонами или рабами, которых нельзя привлечь к службе в армии.
В итоге быстро пополнить армию после поражения Валента было некем: обязательный призыв ведь отменили еще в I веке до нашей эры. Именно поэтому то, что было возможно после Канн, стало невозможным.
И то, что в результате получилось, было уже не совсем армией и точно вовсе не римской. На службу берут варваров — целыми подразделениями. Выражаясь современным языком, римская армия перестала быть национальной, в ней теперь все реже служили те, кто родился римским гражданином.
Легионы классического вида формально еще есть, но их содержание радикально изменилось. Если раньше союзнические войска использовали как вспомогательные, а порядки в них были все же римские, то в конце IV века нашей эры подразделения зависели от того, из какого народа они набраны — и от их воинских традиций.
Некоторые из этих подразделений со временем решали, что действующий император им не по нраву, а вот их вождь (по недоразумению временно считавшийся римским полководцем) на троне смотрелся бы гораздо лучше. Престол стал игрушкой в руках варварских военачальников, которые по своей воле провозглашали и низвергали императоров.
В такой обстановке провинции (те, которые еще не были потеряны) не могли ждать военной помощи против продолжающихся нашествий и вынуждены были сами организовывать свою жизнь. Центр империи совсем не горел желанием спешить к ним на помощь, там своих забот хватало. Потому, когда вождь германских наемников Одоакр лишил короны последнего римского императора — юного Ромула Августа (это случилось в 476 году), — он просто формально зафиксировал конец эпохи, которая на самом деле кончилась еще веком ранее. Началось Средневековье.
Рим пал, да здравствует варвар!
Когда империя рухнула, стало очевидно, что надо как-то организовывать самоуправление на местах. К концу V века те территории, что некогда выступали европейской частью Западной Римской империей, были заселены римлянами, романизированными кельтами и германцами. Еще раньше некоторые германские племена англов и саксов (частично — под давлением гуннов) вынуждены были уйти на Британские острова, потеснив там кельтов.
Как уже сказано выше, у нас очень мало источников, которые убедительно повествовали бы о самом начале Средних веков. Хуже всего дела обстояли в Британии. Формально у англо-саксов были свои руны, но ведь, кроме письменности, нужны еще люди с желанием что-то писать. В континентальной части Европы было не намного лучше. Традиции исторических хроник Рима прервались, а новые еще не сложились.
